Андрей Назаретский, управляющий партнер Elbert Nazaretsky Rakov & Co. [часть 1]

– Расскажи, пожалуйста, историю создания фирмы Elbert Nazaretsky Rakov & Co.

– Мы с партнерами – одногодки. Родились и жили в разных городах Советского Союза, примерно в одно время приехали в Израиль и учились на юридических факультетах, хоть и в разных университетах. К 2017 году, пусть и разными карьерными путями, мы пришли к созданию общей юридической практики.

Первое время мы просто снимали втроем одно помещение и присматривались к возможностям профессионального сотрудничества. Постепенно появлялись общие проекты, работы и клиенты. Выяснилось, что вместе мы работаем эффективнее, чем по отдельности.

В 2020 году мы объединили наши бизнесы, зарегистрировали фирму Elbert Nazaretsky Rakov & Co., и наше партнерство заработало в полную силу.

– Что помогает тебе быть хорошим адвокатом?

– Когда я начал учиться в Ленинградском политехническом институте, я стал играть в институтском театре. Театр этот за все время поставил единственную пьесу: «Тень» по Евгению Шварцу. В той постановке я играл роль Доктора, и одна из реплик моего героя мне крепко запомнилась: «…люди ужасны, когда воюешь с ними. А если жить с ними в мире, то может показаться, что они ничего себе».

Игра в театре очень помогла мне в юридической карьере: ведь работа адвоката построена на взаимоотношениях с людьми. В общем, конечно, суд — это театр.

 — Если суд — это театр, то адвокат — он режиссер, сценарист или актер?

— Без всякого сомнения, адвокат – он одновременно и сценарист, и режиссер, и, и актер. Прежде всего, я сценарист, потому что пишу «сценарий» суда — последовательность изложения и доказательства фактов, ведущую к заключениям, которые хочу обосновать. Я и режиссер тоже. Готовясь к суду, я строю, распределяю «роли», прорабатываю их. И я актер — ведь чаще всего именно я, адвокат, веду дело и выступаю в суде. Все эти три роли нужно уметь совмещать, они одинаково важны.

В Израиле, слава богу, нет суда присяжных, в отличие от стран с англосаксонским правом. У нас судьи профессиональные, они руководствуются законом и прецедентами, а не эмоциями несведущей публики. Но все равно я должен сделать так, чтобы судья поверил мне. Ведь стороны представляют разные версии событий, многое основано на показаниях свидетелей. Мне нужно, чтобы суд поверил моим свидетелям и клиентам, а не доводам другой стороны. А чтобы судья поверил мне, а не оппоненту, нужно хорошо играть свою «роль».

– Но ведь актер – это своего рода манипулятор, он изображает ненастоящее, чтобы чего-то добиться. Можно сказать, что адвокату в суде тоже приходится этим заниматься. Не противоречит ли это работе юриста с законами и их интерпретацией?

– И да, и нет. Юриспруденция — наука неточная, иначе юристов давно бы заменили роботами. И факты — вещь тоже неточная. Фраза «что было на самом деле» бессмысленна, потому что объективная реальность зависит от того, с чьей точки зрения мы на нее смотрим, что считаем более или менее важным. Понятие объективной истины очень расплывчато.

Как адвокат, я интерпретирую события так, чтобы эта «объективная истина» соответствовала моему замыслу. Я ни в коем случае не призываю искажать факты, обманывать. Но адвокат в своей работе должен расставлять приоритеты, определять порядок изложения тех или иных фактов. События, наиболее важные для обоснования своей позиции, я буду выделять, а события неважные – обозначать как неважные.

Тем более, что мы занимаемся гражданским, а не уголовным правом. В гражданском процессе судья должен принять чью-то сторону, пусть даже на 51%. Если он верит мне чуть больше, чем оппоненту, –  я выиграл. С помощью «выгодной» подачи и интерпретации фактов, порядка их изложения я должен склонить судью на свою сторону. В этом и заключается мое «актерское мастерство» в суде.

– Интересно. А какую роль в твоей работе как юриста играют знания, полученные в аудиториях Ленинградского политехнического института?

– Как бы странно это ни звучало, мое физико-математическое образование очень сильно помогло мне в работе адвокатом. Меня учили в детстве, что математика — это способ логического выстраивания мыслей, и физика, по сути, тоже.

Я вижу, что адвокаты, изначально занимавшиеся только гуманитарными науками и юриспруденцией, часто не в состоянии логично излагать свои мысли, строить последовательные умозаключения. Они плохо понимают, что такое факты, как из них делать логические выводы, и, чем, собственно, выводы отличаются от фактов.

Умение построить цельную, непротиворечивую схему событий, основанную на доказанных фактах и приводящую к нужным нам выводам, — эта способность возникла из моих занятий точными науками. По моему опыту, такой навык критически важен для успешной работы адвоката.

– Скажи, а какое место в работе хорошего адвоката занимают вопросы этики и морали?

– Я никогда не берусь за дела, в которые не верю. Не могу работать с клиентом, которому не доверяю, или когда я считаю, что он не прав. В таких случаях посоветую ему обратиться к другому адвокату.

Откуда у меня такие принципы? Это не потому, что я ел специальную манную кашу в детском саду, или пел пионерские песни у костра. Принципы эти – это принципы моих родителей, то, что я видел в их поведении и в людях их круга общения.

Студенчество моих родителей пришлось на 60-е годы, отец всегда был окружен большой компанией друзей по университету. Их объединяло увлечение туризмом, очень популярное в те годы. Отец был мастером спорта по туризму, они постоянно ходили в походы — летом, зимой на лыжах, весной, осенью. Между походами были встречи, общение. Можно сказать, что это была целая субкультура.

В компании моих родителей всегда на первом месте были принципы взаимопомощи, взаимовыручки, дружбы. Они жили с этими принципами и передали их нам, своим детям.

Мы тоже ходили в походы, где эти идеи взаимопомощи и честности естественным образом прививались. В походах нам не приходила в голову мысль, что кто-то может отказаться собирать дрова для костра или варить кашу. Люди делают это не по принуждению, а потому что неудобно сидеть в стороне, когда остальные трудятся.

– Расскажи, пожалуйста, когда в твоей адвокатской практике впервые пригодились «походные» принципы?

– После окончания юридического факультета Иерусалимского университета я пошел служить в армию Израиля- конечно же, юристом. Точнее, юридическим советником военных тюрем. Это была совершенно замечательная служба, я ездил по военным тюрьмам и, в общем, писал им документы о том, как правильно эти тюрьмы должны функционировать, в частности, о правах солдат-заключенных.

… на этом месте мы прервем эту публикацию, и продолжим через две недели