МАКСИМ РАКОВ О ПОПЫТКЕ ПРЕСЛЕДОВАНИЯ ГЕНЕРАЛ-МАЙОРА РАСАНА ЭЛИАНА В ИТАЛИИ

Во вторник, 14 января, Максим Раков, партнер Elbert Nazaretsky Rakov & Co., а ранее юридический советник Совета Национальной безопасности Израиля, дал комментарий Радио РЭКА о попытке антиизраильской организации добиться ареста главы офиса координатора действий правительства на территориях, генерал-майора Расана Элиана в Италии через обращение в Международный уголовный суд в Гааге.

— Объектом интереса антиизраильских активистов стал координатор действий правительства на территориях. Что дальше?

— Во-первых, это несколько отличается от попытки преследовать израильского солдата в Бразилии. В данном случае фонд «Хинд Раджаб» подал жалобу уже в Международный уголовный суд в Гааге. Я оцениваю это как саморекламу фонда, а не как действие, создающее реальную угрозу.

Следует исходить из того, что против Расана Элиана нет существующего ордера Международного уголовного суда. Теоретически, конечно, такой ордер может и существовать, ведь ордера МУС секретны (то, что ордера против премьер-министра и бывшего министра обороны Галанта были публичные – это было исключение из правил). Маловероятно, что Международный уголовный суд уже успел выдать секретные ордера против различных функционеров израильской армии и израильского правительства.

Если такого ордера нет, в принципе добиться ареста генерала Алиана в Италии нельзя, потому что ордера не выдаются по жалобам, так сказать, третьих лиц. Недостаточно обращения «возмущенной общественности» для того, чтобы началось преследование израильского офицера. Для того чтобы получить конкретный ордер в Международном уголовном суде, запрос должен быть от прокурора этого суда Карима Хана. После получения запроса и обсуждения ордер может быть выдан судом, панелью из трех судей. После того, как ордер выпущен, он передается странам-участникам Римского статута, членам Международного уголовного суда, и только тогда его можно исполнить.

Маловероятно, чтобы, узнав, что координатор действий на территориях Расан Алиан находится в Италии, фонд обратился к прокурору, прокурор – к суду, и суд выдал этот ордер. Фонд обращается к полиции, к властям Италии, но у него в данной ситуации никакого статуса нет. По идее, если человек находится в стране и есть против него ордер Международного уголовного суда, то действия должна предпринимать полиция этой страны.

Повторю свое мнение – речь идет лишь о пиар активности фонда. Но это показывает, что такие организации, как фонд «Хинд Раджаб», продолжают заниматься тем, что называется «lawfare» – превращением юридических действий в инструмент противостояния. И в других ситуациях может быть больше влияния от того, что они делают. В качестве примера можно взять случай в Бразилии, где мы увидели попытку инициировать местное расследование, местный арест. В Бразилии это не получилось: во-первых, не успели, а во-вторых, полиции не очень понравилось заниматься этим делом, они посчитали, что это вопрос политизированный и запросили пересмотр судебного решения, но если бы было получено повторное решение суда и солдат все еще находился бы в Бразилии, дело приобрело бы иной оборот.

Маловероятно, что власти Италии по своей инициативе захотят расследовать действия израильских высших военных чинов. Все-таки Италия дружественная по отношению к Израилю, и по отношению к решению Международного суда – с одной стороны, они обязаны его исполнить, с другой стороны, большого удовольствия у них от того, что решение было вынесено, не было. Опять же, Италия – это не та страна, с которой будет много проблем. Но другие страны – это может быть по-другому. Например, та же Словения, например, та же Ирландия: там инициативы могут вылиться в реальные политизированные расследования.

— В какой степени израильские офицеры находятся под реальной угрозой преследования? Вы разъяснили, что случившееся сейчас в Италии – это, скорее, пиар-акция, нежели реальные действия, но воодушевление, которое эта организация получает от своих достижений подталкивает ее к продолжению такого рода действий. Чего нам стоит ожидать?

— Может быть давление этой организации и подобных организаций на офис прокурора Международного уголовного суда для того, чтобы заранее были попытки получения секретных ордеров против определенной группы израильских высших чиновников. С этой точки зрения генерал в группе риска, потому что он действительно занимается непосредственно вопросами гражданского населения, ситуацией в Газе.

Теоретически может быть, что прокурор Международного уголовного суда заранее запросит эти ордера, и даже возможна координация его офиса с такими организациями, как фонд «Хинд Раджаб». Потому что мы знаем уже, что прокурор Карим Хан координирует, законно или незаконно (скорее незаконно), свои действия с различными организациями с определенными интересами, не нейтральными.

— Несколько дней тому назад были изданы новые распоряжения солдатам ЦАХАЛа в том, что касается интервью, которые они дают: лица будут затушевываться, многие будут давать интервью, стоя спиной, и так далее. Это эффективные меры защиты от преследований за рубежом?

— Это хоть какие-то меры защиты. Однако основная проблема — не с формальными интервью и видео сюжетами, а с материалами, которые наши военнослужащие выкладывают в личных аккаунтах в соцсетях, то есть без разрешения, без проверки. Там уже много всего есть, и это может создать проблему, от которой затушеванные лица сейчас уже сильно не спасут. В данной ситуации можно сказать: по крайней мере не пишите в своих соцсетях, куда вы собираетесь ехать –это снизит риски.

— Последнее: что можно сказать солдатам, которые воевали в Газе или воюют в Газе, по поводу воспоминаний в социальных сетях или впечатлений, которыми делятся в социальных сетях?

— Относитесь к этому осторожно. Не нужно давать аммуницию врагам. Кстати, в армии уже есть конкретные указания солдатам, и резервистам, и срочникам – что можно, что нельзя размещать в социальных сетях. Но они не всегда знакомы с правилами и не всегда их исполняют. В принципе, есть общее правило: всё, что произошло во время войны, службы – информация не для общего пользования, и любая публикация должна проходить после того, как получено разрешение полевой безопасности армии.